Сядь за руль моей машины

Внутри затаилась маленькая вселенная. За рулем — мужчина в возрасте с усталым взглядом по имени Юсукэ, а рядом пристроилась его любящая жена Ото. Мирное тепло семейства Кафуку, чья фамилия состоит из иероглифов «дом» и «счастье», видно и сквозь тонкие стекла машины. Даже в тишине поездки герои выглядят безмятежно, будто они нашли баланс в отношениях и бережно его чтут.

Чтобы заполнить тишину, за которой не слышно и шума дороги, театральный актер Юсукэ и звезда японских телесериалов Ото придумывают запутанный сюжет для нового шоу. Вскоре машина остановится, герои разойдутся по рабочим местам, вечером воссоздадут идиллию семейной жизни, а потом актерский долг ненадолго разбросает их по разным частям страны.

Конечно, их союз не безоблачен, но «домашнее счастье» семьи Кафуку — вовсе не дар свыше, а результат двадцатилетней работы, позволившей  примирить страсть, романтику и рабочий быт. Именно в этом балансе герои видят свою фамильную гармонию. До тех пор пока Юсукэ, неожиданно вернувшийся из командировки, не находит жену в постели с молодым и, что самое обидное, весьма посредственным актером.

Рассказ Харуки Мураками «Сядь за руль моей машины», как и недавно экранизированный «Сжечь сарай» (см. наш текст), занимает всего пару десятков страниц, но охватывает весь спектр эмоций, из которых скроены отношения. Любовь перерастает в отчаяние, ненависть — в дружбу, а из горя рождается новая жизнь. Столь богатому на полутона тексту недостает лишь размаха, чтобы в полной мере явить миру глубину и нетривиальность своих героев.

Потому режиссер Рюсукэ Хамагути превратил скоротечный рассказ в тягучий трехчасовой фильм. На этот раз семейство Кафуку располагает временем и местом, чтобы погрузиться в собственное счастье, а затем — вынырнуть в леденящую действительность. В отличие от рассказа, картина встречает героев не на конечной остановке брака, а наблюдает за их путешествием длиною в годы.

Юсукэ, застав жену в объятиях молодого парня, спешно убегает из дома, дабы не потревожить тщательно оберегаемый баланс. Желание сохранить гармонию отношений, которая в одночасье обернулась иллюзией, подкрепляет страх разрушить то, до чего еще не дотянулась измена. Быть может, откровенный разговор помог бы паре вновь найти себя, но страх остаться ни с чем подталкивает героя к покорному бездействию.

Вскоре в семье Кафуку случается тяжкое горе, и замалчиваемый конфликт уходит на второй план. Тоска грузными сугробами накрывает неверность и скрывает за скорбью весь мир. И яркая красная машина становится не маяком любви в бездушных буднях, а крепостью одиночества, хранящей память о счастливых днях. Лишь через час экранного времени заглавные титры обозначают истинное начало истории уже почившего семейства Кафуку.

Спустя два года герой картины «Сядь за руль моей машины» становится режиссером, и теперь, вместо самостоятельного перевоплощения в чеховских персонажей, он переносит пьесу «Дядя Ваня» на подмостки театра в Хиросиме. Для передвижения по незнакомому городу Юсукэ нанимает водителем молчаливую Мисаки и тем самым совершает преступление — крошечный Saab, который даже после измены хранил остатки любви, заволокло неловким молчанием.

Мисаки, подобно главному герою, прячет за тишиной горе, ища в ней отчуждения. Новоиспеченные попутчики выбрали одиночество в надежде, что отсутствие общения дистанцирует их и от собственных переживаний. Потому они, обменявшись лишь парой фраз, сидят в разных углах крошечного автомобиля и слушают строки из произведений Чехова, бережно записанные на кассету неверной Ото.

«Сядь за руль моей машины» существует в мире, почти лишенном действующих лиц и событий. Даже на дорогах минимум машин и пешеходов, а герои зачастую проводят время наедине со своими мыслями. Потому ключевую роль играют не люди, а время. Для одних — это бурный ручей, для других — вязкая трясина. Размеренное повествование катится вдаль даже медленнее, чем раритетный Saab.

Из-за неспешности жизни и добровольной изоляции герои не могут по-настоящему отдалиться от своего горя. Прошлое никогда не скроется за горизонтом памяти, если шагать в будущее так же медленно, как Юсукэ. Оно всегда будет плестись позади, пока герой не обернется и не встретиться с ним взглядом.

Описывая пьесу актерам, Юсукэ утверждает, что «Чехов достает наружу настоящего тебя». Возможно, потому он и бежал со сцены, спрятав грим дяди Вани, чтобы покойный драматург не посмел коснуться его саднящей и едва живой души. Ведь даже спустя годы Юсукэ отмахивается от жизни в страхе столкнуться с правдой об изменах жены, будто до сих пор боится нарушить хрупкую гармонию разрушенной семьи.