Жуткие фотографии, показания свидетелей и всевозможные документы укрыли рабочий стол серым снегом. За десять лет полиция собрала массу улик по делу серийного маньяка, который убивал семьи в штате Орегон. Правда он никогда не марал собственных рук — каждый раз отец семейства терял рассудок и расправлялся с домочадцами, а рядом с их телами оставалась записка с подписью: «Длинноногий».
За несколько дней Ли Харкер серьезно продвинулась в расследовании этого дела, ведь бледное и искаженное лицо маньяка преследует ее с самого детства. К тому же девушке помогает дар, больше похожий на психическое заболевание. Он отсекает ее от окружающего мира, но позволяет почувствовать то, что неведомо другим. Например, смерть меж сухих осенних деревьев.
Большую часть времени главная героиня «Собирателя душ» никуда не торопится. Она неспешно ведет расследование в обезличенных интерьерах из гипсокартона и дерева или всматривается в мерцание настенных ламп и компьютерных мониторов. Атмосферу нагнетает рутина и нелогичность событий, а их нарастающая мощь готовит Ли к встрече с тревожным прошлым.
Но вслед за ужасом в происходящее вклинивается пародия, благодаря чему оно не столько пугает безысходностью, сколько смешит сюрреалистическим юмором. Внезапные сюжетные повороты разрушают приземленный быт и низвергают реальность в хаос, и в центре этого водоворота возвышаются Сатана и прислуживающий ему Длинноногий.
Эта пара, что лишь на мгновения появляется на экране и преимущественно прячется в густых тенях, предельно чужда стилизованному реализму, окружающему Ли. Зло не умещается в кадр целиком и тем самым порождает парадокс — мрачная реальность «Собирателя душ» намеренно отторгает свое разрушительное нутро.
Осгуд Перкинс выстраивает повествование второй половины фильма вокруг конфликта между его тканью и персонажем, воплощающим зло. Нелепо напудренный и накачанный ботоксом маньяк не доходит до крайности и не старается смешить, но все же служит источником кошмара, который искажает симметричные пространства.
Длинноногий пугает не аморальностью или зверствами — он разрушает привычный мир своей неуместностью, черпает из нее силу, которая резко меняет установленный порядок и помещает напуганную главную героиню в новые обстоятельства, к которым она не готова.
По своей сути пародия схожа с ужасом, ведь оба направления уродуют привычный порядок, но в «Собирателе душ» они намеренно конфликтуют. Осгуд Перкинс добавляет пугающие элементы, чтобы сгустить мрак, а затем разрушает гнетущую атмосферу своеобразным юмором. Именно он становится зловещим средоточием — привычный хоррор разбивается о театрально-импульсивные шутки.
При этом отношение Ли к происходящему максимально серьезно, ведь у нее нет ни единого повода усомниться в реальности. Смешной и паясничающий злодей в клоунском наряде убивает счастливые семьи по указу Сатаны, а напряженная главная героиня старается остановить его любой ценой, включая жизнь родной матери.
В ходе медленного скольжения по поверхности истории, особенно на контрасте с «пестрым» Длинноногим, Ли оказывается простой функцией. Она существует только для того, чтобы подчеркнуть парадокс двух атмосфер, противостоящих друг другу и проверяющих картину на прочность. В ней нет яркого характера, а эмоции ограничены бурным проявлением страха.
Главная героиня — отличный детектив, которому трудно общаться с людьми, она зациклена на работе и отрезана от окружающего мира. И из этой детали произрастает безумие, масштабы и нереальность которого трудно оценить привычными категориями. В серый мир Ли проникают неведомые цвета, которые не просто преображают действительность, но делают ее отчужденность новой формой зла.
На протяжении всего фильма девушка находится в ожидании. Сначала готовится к погоне за маньяком, потом — за собственным прошлым, а в финале старается изменить давно устоявшийся порядок. Во всех случаях Осгуд Перкинс перемешивает повествование с фактами из своей биографии, горькими шутками и рефлексией на бытовые темы.
К финалу испаряются все надстройки. Даже экспрессивный Длинноногий обезличивается и уходит на задний план, превращаясь в расплывчатый стоп-кадр. Из субъекта с самостоятельной волей он оборачивается кривым зеркалом, которое искажает жанр пост-хорроров (см. наш текст).
Детективный хоррор и семенящая за ним пародия сливаются в драму об осколках прошлого, определяющих будущее и не дающих дышать полной грудью. Фантастические материи из иных миров врастают в намеренно скучную почву человеческих отношений, а ужас служит оболочкой для личной истории и притворной жизни, что сочится вполне реальными травмами.
