Власть пса

Вопреки контрасту, родственники сообща управляют крупнейшим ранчо в штате Монтана, где разводят скот на продажу. Куда ни глянь — вокруг лишь холмистые прерии и осенняя желтизна, что подчеркивает синеву неба. Эти неприветливые края избегает не только пышная растительность, кажется, сюда не суются даже голодные стервятники. А люди и подавно обходят здешние задворки стороной.

Отчасти поэтому братья томятся в изматывающем одиночестве, но каждый на свой лад. Фил, будучи старшим и более смышленым, пьет с подчиненными ковбоями, уединяется в перелеске и пристально приглядывает за Джорджем. Тот же — крайне чувствительный и покладистый — молча выносит нападки брата и мечтает найти опору вне семьи.

События «Власти пса» разворачиваются в 1925-ом году — в период, обернувшийся для США шумным стыком эпох, которые со скрежетом наслоились друг на друга. По окончании Первой мировой воцарилось недолгое «затишье» — крупные города, до конца не осознавшие масштаба произошедшей резни, рухнули в «ревущие двадцатые», чтобы спустя несколько лет очнуться в затяжном похмелье «Великой депрессии».

Но то были грандиозные процессы, лежавшие на поверхности мировой истории. На локальных же уровнях разворачивались трагедии куда скромнее. Так, Дикий Запад — земля безграничных возможностей и символ американской мечты — к 1920-м годам превратился в обжитый регион со стремительно растущими городами, многоэтажными зданиями из кирпича и асфальтированными дорогами.

Хотя в тот период сельское хозяйство процветало, наиболее прозорливые фермеры догадывались, что мегаполисы, которые уже массово притягивали население, рано или поздно поставят деревню на колени. Буквально на глазах рушился привычный уклад, что вскормил миллионы американцев. Уклад, за процветание которого они десятилетиями гнули спины. Потому Фил и ему подобные хватались за любые соломинки, лишь бы не угодить в жернова истории.

Сам того не подозревая, в меру утонченный Джордж олицетворяет приближение перемен — он жаждет отринуть сельскую жизнь, протекающую в бесконечной работе, ковбойской грубости и грязи. В свою очередь Фил, который не видит жизни вне фермы и в отрыве от закостенелого прошлого, готов пойти на все, чтобы удержать брата в родном болоте. Словно он глубоко убежден, что в крепкой семье все должны быть одинаково несчастны.

Вот только Джордж так не считает и, несмотря на внешнюю покладистость, в тайне от брата женится на Роуз — вдове, которая вместе со странноватым сыном держит небольшую гостиницу. В результате Фил оказывается в еще большей изоляции. Его век стремительно ускользает, а все, что он может — в одиночестве наблюдать за этим.

Дабы не сидеть без дела, Фил решает потешить собственное самолюбие, разрушив неокрепший брак. Теперь он не только брюзжит на брата, но и всячески изводит его жену — резкими словами, излишней прямотой и напряжением, подобное которому окутывает разъяренных псов, готовых в любой момент сорваться с цепи. И это приносит свои плоды, вокруг Фила появляются новые несчастные, вместе с ним оплакивающие останки ускользающего времени.

Основная прелесть «Власти пса» кроется в ее многослойности. У картины имеется четкий посыл и идея, лежащие у самой поверхности, но Джейн Кэмпион, занявшая режиссерское кресло, делает все, чтобы они обрели дополнительный контекст. Так, Роуз иллюстрирует отношение к женщинам в США тех лет — совсем недавно они получили избирательные права, но по-прежнему пребывают на вторых ролях.

Большую часть времени героиня Кирстен Данст проводит в собственной комнате и омывает крепким алкоголем раны, которые ей наносит Фил. Джордж вечно занят, сын получает профессию в городе, потому единственные, с кем она может поговорить — местная прислуга. Ее заточение, пропитанное принудительным согласием, мало чем отличается от болезненной изоляции, в которой существуют буквально все герои картины.

Вдобавок к этому Джейн Кэмпион выстраивает экспозицию таким образом, что по итогу персонажи оказываются не теми, кем казались поначалу. Происходящее, несмотря на размеренный темп и обилие пейзажных кадров, имеет настолько зыбкую структуру, что кажется, будто все действующие лица в один миг рухнут на центральную площадь Ада — вслед за Диким Западом и оплакивающим его Филом.

Едва уловимая инфернальность сквозит не только в обезумевшем взгляде Бенедикта Камбербэтча, но и в саундтреке Джонни Гринвуда, который давно и крайне успешно творит вне «Radiohead». На этот раз он написал музыку, которая прекрасно вяжется с эпохой ковбоев и покорением необжитых земель, но в то же время сделал ее рваной и тревожной.

В одной сцене звучат мотивы, будто позаимствованные у Густаво Сантаолальи, и мелодии, напоминающие о «Нефти» Пола Томаса Андерсона, но вдруг ритм ломается, и композиции превращаются в пугающий своей неукротимостью фон. По похожему пути — постоянно напоминая о невидимом зле — пошли создатели «Убийства двух любовников» (см. наш текст), с той лишь разницей, что они использовали не музыку, а скрежет разных материалов.