Думаю, как все закончить

Несмотря на сильную метель, Люси планирует вернуться домой к вечеру, чтобы закончить курсовую для ветеринарного колледжа. Джейк, славный и заботливый парень, немного нервничает в предвкушении встречи с родителями. Тем не менее он проявляет интерес к скучной работе своей пассии, заполняет неловкие паузы рассказами о классической английской поэзии и мюзиклах. Но задушевные разговоры не способы прогнать из головы героини желание поскорее все закончить.

Однако пара выглядит гармонично — молодые люди завершают друг за другом предложения и будто читают мысли. Потому каждый раз, когда в ностальгические раздумья девушки закрадывается черная, как смоль, идея о расставании, Джейк будто угадывает настроение подруги и косо на нее посматривает. Одна надежда, что добродушие и гостеприимство родителей растопит уныние героини, решительно настроенной на то, чтобы закончить это многозначное «все», чем бы оно ни было.

Моментально пейзаж из идиллически-сказочного обращается пугающей и неумолимой жестокостью снежной бури. Академическое соотношение сторон экрана, которое поначалу придавало картине уют и сближало персонажей, теперь оборачивается тюремными решетками. А живость диалога двух героев стремительно гаснет, когда Люсия начинает декламировать одну из своих угнетающих поэм о пожирающем душу одиночестве.

На ферме, куда спешно добираются герои, непогода уже взяла свое. Свирепый холод, вторящий душевному состоянию девушки, забирается под полы малинового пальто. Куда ни глянь, на горизонте лишь бледное, как смерть, марево метели, а на многие километры не найти ни одного соседа. Само хозяйство выглядит запущено — метровые сугробы наваливаются на двери, а мертвых животных из амбара никто не удосужился убрать. Зловещая атмосфера начинает окутывать драму об угасшей любви.

Сценарист и режиссер Чарли Кауфман всегда охотно отрицал жанровую принадлежность и умело менял направленность своих картин прямо по ходу действия. Так, «Быть Джоном Малковичем» лавировал между абсурдной комедией, экзистенциальной драмой и фантастическим сюром. «Адаптация», вопреки желаниям главного героя, к финалу принимала совершенно не похожую на начало форму. «Думаю, как все закончить» вынуждает гадать не только о значимости образов и деталей, но и о том, куда может прийти история — к неожиданно жестокой расправе, трагичному выяснению отношений или милой романтической развязке.

Правильный ответ — ни к тому ни к другому, а может и ко всему сразу. Романтические сцены пугают нарастающим напряжением, кульминация которого оборачивается не стремительным действием, а трогательной беседой или счастливым воссоединением. Но каждая перемена настроения не окончательна — сцены непредсказуемо мечутся из стороны в сторону до самого конца, и каждый из эпизодов путешествия на ферму и обратно не имеет привычной развязки. Кауфман, выступающий условным рассказчиком, постоянно сбивает с толку как героев, так и самого себя.

Вот и жуткое ожидание родителей в темной прихожей, словно населенной монстрами и привидениями, оборачивается теплой семейной встречей. Лючия легко вписывается в компанию бодрых и жизнерадостных родителей Джейка, прямо как ее свитер горчичного цвета оказывается в тон со шторами. Будучи талантливой художницей, она проводит душевную беседу о своих картинах и завоевывает доверие домочадцев.

Родители Джейка счастливы, что сын наконец обрел гармонию в романтических отношениях, да еще и с такой умной девушкой, как Луиза. Парочка радует стариков не только влюбленными взглядами, но и общим интересом к квантовой физике. Только вот Джейк выглядит встревоженным и нервным рядом с немощными родителями и постоянно срывается на крик, когда из-за деменции мать начинает путать слова. Подождите, здесь явно что-то не так...

Вообще, формулировка «что-то не так» применима ко всем фильмам Кауфмана. Люси-Лючия-Луиза не только неожиданно меняет имя, цвет одежды и род деятельности, но и периодически предстает совершенно другим человеком. Сквозь щели в сюжете просачиваются первые нестыковки, ошибки в сюжете и странные противоречия. Поначалу они пробуждают любопытство и складываются в робкие теории. Но чем больше их становится, тем отчетливее картина идет наперекосяк.

Мелкие несоответствия — как едва заметные, так и ярко акцентированные — никак не мешают повествованию, но их наличие не дает спокойно взирать на разворачивающиеся события. Каждую секунду Кауфман заставляет размышлять, являются ли та или иная фраза и едва заметная мелочь правдивыми. Реальны ли разворачивающиеся сцены, говорят ли герои искренне или выдумывают оголтелую ложь? Противоречия копятся и наслаиваются, и, несмотря на первичную простоту картины, вынуждают сомневаться в каждой, даже самой элементарной детали.

Со временем это выливается в откровенную несуразицу в стиле братьев Коэн, при которой даже самые разумные действия толкают историю в сторону полнейшего абсурда. В итоге картина напоминает полный нелепостей и откровенных ошибок сон, герои которого не обращают внимания на постоянно меняющиеся правила игры.

«Думаю, как все закончить» минимум трижды меняет настрой и обрастает контрастирующими жанровыми особенностями. Нелогичности, что сначала выглядят комичными, перерастают в саспенс, а затем в сюрреалистический кошмар. Любовь в фильмах Кауфмана никогда не идет одна — за каждым ее шагом следуют меланхоличные нотки одиночества, неожиданные смерти, форменное безумие, а иногда и все разом.

В конечном счете картина умело смешивает образы и символы, прямые цитаты литературной классики и наглые заимствования у мэтров кино. В топку повествования Кауфман подкидывает интересующие его обсуждения романов, мюзиклов и даже укоризненный взгляд в сторону кинокритиков. За множественными отвлекающими маневрами, как за непроницаемыми слоями вуали, сценарист прячет самую суть.

Там, где спадает интригующая завеса таинственности, приоткрывается острожное рассуждение Кауфмана о природе человеческой натуры. Главной героине предстоит определить — можно ли закончить это «все», и что на самом деле кроется под этим словом. Девушка пытается сбежать то ли от отношений, то ли от себя, но соглашается на каждый новый шаг в противоположном направлении. Возможно ли вырваться из этого печального круга, если главным препятствием является «собственное Я»?

Героев картины объединяет время, которое, хоть и постоянно пытается увильнуть, равно для всех. Оно неумолимо движется вперед. В глазах стареющих родителей буквально сиюминутно пропадает ясность; Джейк пытается склеить стремительно ветшающие отношения; Люси, словно в зыбучих песках, с каждым новым усилием тонет в самой себе. События то мучительно тянутся, то резко перепрыгивают от одного к другому, но даже в подобном нелинейном движении герои не могут убежать от собственных сожалений и ошибок.